Странствия убийцы [издание 2010 г.] - Робин Хобб

— Отведи его подальше, — крикнула она шуту. — Вы должны идти так далеко от дороги, чтобы только видеть нас. Валяйте!

И мы послушно углубились в лес. Как только мы отошли на достаточное расстояние, шут повернулся ко мне и возбужденно спросил:

— Кто такая Кеттл?

— Ты знаешь столько же, сколько я, — коротко ответил я и задал собственный вопрос: — А что происходит у вас со Старлинг?

Он поднял брови и хитро подмигнул.

— Сильно в этом сомневаюсь, — возразил я.

— Ах, не все так хорошо замечают мои обманы, как ты, Фитц. Что я могу сказать? Она чахнет по мне, томится в глубине своей души, но не знает, как выразить это, бедняжка.

Я счел свой вопрос неудачным и сдался.

— А почему ты спрашиваешь, кто такая Кеттл?

Он с сожалением посмотрел на меня:

— Это не такой уж сложный вопрос, мой юный принц. Кто эта женщина, которая так много знает о том, что тебя беспокоит, которая выуживает из кармана игру, о которой я только читал в очень старых свитках, которая поет «Шесть мудрецов в Джампи пошли» с двумя добавочными куплетами, никогда не слышанными мною раньше? Кто такая Кеттл, о светоч моей жизни? И почему такая древняя старуха решила провести свои последние дни, карабкаясь по горам?

— Ты в хорошем настроении нынче утром, — кисло заметил я.

— Разумеется. А ты ловко избегаешь моих вопросов. Ты ведь, конечно, размышлял над этой тайной? Мог бы поделиться с несчастным шутом.

— Она ничего не говорит о себе. А мы знаем слишком мало, чтобы пытаться это как-то объяснить.

— Так. Что мы можем предположить о человеке, который так хорошо умеет держать язык за зубами? О человеке, который, по-видимому, многое знает о Силе? О древних баккских играх? О песнях? Сколько ей лет, как ты думаешь?

Я пожал плечами.

— Ей не понравилась моя песня о круге Кроссфайер, — сказал я внезапно.

— Ах, может быть, ей просто не понравилось твое пение. Давай не будем придираться к мелочам.

Против собственной воли я улыбнулся:

— С тех пор как язык твой в последний раз был таким острым, прошло столько времени, что я почти рад слышать, как ты издеваешься надо мной.

— Если бы я знал, что тебе этого не хватает, я начал бы грубить тебе гораздо раньше. — Шут улыбнулся, потом посерьезнел. — Фитц Чивэл, тайна витает над этой женщиной, как мухи над… пролитым пивом. Проклятия, предзнаменования и пророчества так и лезут из нее. Я думаю, что пора одному из нас задать ей несколько прямых вопросов. — Он улыбнулся мне. — У тебя будет хороший шанс после полудня, когда настанет ее очередь пасти тебя. Действуй аккуратно, конечно. Спроси ее, кто был королем, когда она была девочкой, и почему она попала в изгнание.

— В изгнание? — Я громко засмеялся. — Вот это полет воображения!

— Тебе так кажется? Мне нет. Спроси ее. И расскажи мне обо всем, чего она не скажет.

— А в обмен на все это ты скажешь мне, что на самом деле происходит между тобой и Старлинг.

Шут искоса посмотрел на меня:

— А ты уверен, что хочешь знать? В последний раз, когда мы совершали такой обмен и ты получил тайну, которую выторговывал, выяснилось, что тебе она вовсе не нужна.

— Это такого рода секрет?

Он поднял одну бровь.

— Ты знаешь, я сам не очень уверен в ответе на этот вопрос. Иногда ты удивляешь меня, Фитц. Конечно, гораздо чаще ты этого не делаешь. Чаще всего я сам удивляю себя. Например, когда я вызвался тащиться по мокрому снегу с каким-то бастардом, вместо того чтобы шагать по безукоризненно прямой дороге во главе цепочки обворожительных джеппов.

И больше в это утро мне не удалось от него ничего добиться. После обеда меня сопровождала не Кеттл, а Старлинг. Я все еще не забыл, что она выменяла сведения о моем ребенке на разрешение участвовать в нашей экспедиции. Но каким-то образом за последние дни моя ярость превратилась в усталую настороженность. Теперь я знал, что нет никакой информации, которую она посовестилась бы использовать против меня, и тщательно следил за своим языком, решив ничего не говорить ни о Молли, ни о моей дочери. Хотя вряд ли это могло иметь значение теперь.

Но, к моему удивлению, Старлинг была приветлива и разговорчива. Она забросала меня вопросами, но не о Молли, а о шуте. Вопросы эти были такого свойства, что я начал подумывать, не воспылала ли она на самом деле внезапной страстью к нему. При дворе было несколько случаев, когда женщины начинали интересоваться им и преследовали его. С теми, кого привлекала его экзотическая внешность, шут был безжалостно жесток и блестяще высмеивал всю низменность их побуждений. На одну из помощниц садовника его остроумие производило такое сильное впечатление, что она совершенно теряла дар речи в его присутствии. На кухне болтали, что она оставляла букеты цветов на ступенях лестницы, ведущей в его комнату на башне, и некоторые утверждали, что время от времени девушка получала приглашение подняться по этим ступеням. Она уехала из Оленьего замка, чтобы ухаживать за престарелой матерью в каком-то отдаленном городе. Насколько я знаю, на этом все и кончилось. Тем не менее даже эти незначительные подробности я не стал сообщать Старлинг, отвечая на все вопросы, что мы с шутом дружили в детстве, хотя наши обязанности почти не оставляли нам времени для общения. На самом деле это было очень близко к истине, но я видел, что мои отговорки одновременно расстраивают и забавляют ее. Другие ее вопросы показались мне странными. Она спросила, например, интересовался ли я когда-нибудь настоящим именем шута. Я сказал, что сам так и не смог вспомнить, какое имя дала мне мать, и никогда не расспрашивал других о таких вещах. Это заставило Старлинг замолчать на некоторое время, но потом она пожелала узнать, как он одевался, когда был ребенком. Данное мной описание его шутовской одежды не устроило ее, но я честно признался, что до Джампи никогда не видел на нем ничего другого. К концу дня ее вопросы и мои ответы больше стали похожи на пикировку, чем на дружескую беседу. Я был рад присоединиться к остальным в лагере, который они разбили на порядочном расстоянии от дороги Силы. Несмотря на это, Кеттл придумывала для меня все новые и новые дела, пытаясь как можно дольше занимать ими мое внимание. Шут состряпал довольно вкусную похлебку из свинины и части наших запасов. Ночной Волк получил еще одну свиную ногу. После еды, когда все наконец было вымыто и убрано, Кеттл вытащила и разложила доску для игры и мешочек с камешками.

— Теперь посмотрим, чему ты научился.

После десятка игр она, нахмурившись, взглянула на меня.

— Ты не лгал! — обвиняюще заявила она.

— О чем?

— О том, что это решение предложил волк. Если бы ты сам овладел стратегией, то играл бы теперь по-другому. Но ответ тебе подсказали, и ты даже не до конца понял его.